— Да, всё верно, виновна по всем статьям.

— Ой, какой хороший вопрос, спасибо большое за него. Во‑первых, надо сказать, что, да, можно. У меня есть друзья, которые живут только за счёт стоковых фотографий. Могу привести несколько примеров. У меня есть друг из Сингапура. Он там живёт, снимает квартиру, постоянно путешествует, и всё у него хорошо. Ну, своего рода домик у моря. И у него мини-студия, с которой он работает. У них есть два направления: свадьбы, причём какие-то очень дорогие свадьбы, и фотостоки.

Еще есть друг, который постоянно путешествует, частично живёт на Бали, в Австралии, России, регулярно куда-то переезжает. В какой-то момент он бросил фотографировать свадьбы, и оставил только работу с фотостоками. Он экслюзивщик.

А есть ребята, муж с женой, которые живут просто за счёт того, что снимают макросъёмку, предметку. У них мини-студия прямо в квартире, и они только этим зарабатывают. Кому-то домик у моря, кому-то квартира в Москве. Так что, да, реально. Вопрос в том, что это не из серии «пять минут в день потратил — и оно свалилось на голову». Нет, это тоже работа, которая требует вложений, прежде всего, наверно, умственно-руковых.

— Эксклюзивщик — это тот, кто работает на эксклюзивном контракте с тем или иным фотостоком. Есть ребята, которые только с одним фотостоком работают, а есть те, кто, например, с одним по editorial-формату, с другим — по векторам. В общем, это эксклюзивный контракт.

— Ой, мы такие берём, запрягаемся и развиваем. На самом деле, я отвечаю за несколько направлений, одно из них — это, конечно же, продажи. То есть я прихожу к клиентам, которые хотят нас потрогать вживую, руку пожать. В России это очень популярная тема, в отличие от Европы: здесь все предпочитают встречаться лично. К нам на конференциях даже подходят и говорят: «Вы настоящие! Вы не виртуальные!». Да, у нас живые люди работают. Роботы, конечно, выполняют определённый процент работы, но людей всё-таки больше. Это одно из направлений.

Второе направление — это партнёрство. Они очень разные, вплоть до интеграции IP-адресов в наши базы и каких-то вещей, связанных с конференциями, мероприятиями. Мы часто посещаем конференции. Я читаю лекции. Это тоже отдельное направление. И, собственно, проведение мероприятий. Мы совместно с Mail.ru проводим «UX-среда». И сейчас, может, тоже найдём каких-нибудь партнёров и будем что-то интересное проводить, но уже для авторов. Сейчас больше для покупателей. Вот такие направления.

— Это мой любимый вопрос. Надо понимать, что и тот, и тот вариант — для людей с хорошим вкусом, с пониманием качества фотографий, потому что стоки — это, во‑первых, масс-маркет, то есть мы не претендуем на звание какого-то дорогущего эксклюзива, но при этом поставляем очень качественный контент. Если сравнивать напрямую с Shutterstock'ом, мы гибче. Причём по всем фронтам.

Во‑первых, с точки зрения цен — мы дешевле и гибче. У Shutter'а там одна подписка на сайте, и всё, и хоть ты застрелись, но покупай только её. А у нас очень в этом плане всё здорово построено. Если вдруг вы не нашли на сайте какую-то подписку, которая вам нравится, но вам надо-надо, например, 17,5 фотографий — вы можете написать в наш саппорт, менеджерам или прямо мне, и мы сделаем для вас эксклюзивную подписку.

При этом, что касается контента, у нас плюсы и минусы одинаковые. Да, у нас 35 миллионов, а у них 50 с чем-то миллионов, но тут уже речь не идёт о том, что у кого-то много или мало фотографий. У всех их много. Вопрос в том, кто и как их ищет.

И здесь моя политика заключается в том, чтобы поиск был удобным. Для этого создано направление Research & Development. То есть мы основали департамент, который будет заниматься только разработкой и исследованиями. Я его, ну, не возглавляю, а скорее, направляю и развиваю, в том числе.

Там мы будем очень усердно работать над поисковой системой. Сейчас поиск у нас классически заточен. Мы его будем сегментировать, то есть будем работать так, чтобы он был полезен каждому пользователю. Вот это наше ключевое отличие. Плюс мы ещё по-русски все говорим, конечно же. Мы рядом, мы близко и говорим по-русски, поэтому не надо придумывать никаких сложностей в работе с нами.

— Я могу ещё рассказать. На самом деле, эффективный поиск — это такая палка о двух концах. С одной стороны, казалось бы, приходит человек, и он знает, чего он хочет. А с другой стороны, никто никогда не знает, чего он хочет.

Я даже просила арт-директоров это проверить. Они садились рядом со мной за один компьютер и вбивали поисковые запросы, и я смотрела, как они ищут. И в большинстве случаев, если задаёшь уточняющие вопросы, арт-директор начинает тебе говорить: «Да я не знаю сам, что я ищу! Я вот сейчас найду там, не знаю, лейбл, вектор, логотип», — и смотрит, какой ему надо.

И при этом ты понимаешь, что, с одной стороны, можно ориентироваться на пользователя и запросы и показывать им: смотрите, можно купить вот это, вот это чаще всего покупают, а это чаще всего запрашивают. А с другой стороны, ну, если фигню запрашивают, зачем же эту фигню постоянно показывать? Поэтому здесь важно сохранять баланс.

Мы будем проводить исследование, как много инструментов нужно давать. Насколько, например, расширенный поиск должен быть широким? Надо ли там указывать количество людей, нужно ли человеку выбирать цвет, какой ещё фактор добавить? Или просто ему нужно, чтобы он вбил слова, ему задали два-три наводящих вопроса — и он всё нашёл сразу? Над этим будем работать. Ну, и, конечно, персонализация поиска, от неё никуда не уйдёшь, сейчас все на это смотрят. Google был, наверное, первопроходцем в этом и задал тренд, и мы вынуждены подчиниться.

— Эксклюзивщиков очень много. Сейчас тренд идёт к free-стокам. Я, к сожалению, не знаю названия, но есть стоки, которые на этом специализируются. Они отбирают по 200 фотографий в день или в месяц даже, и выкладывают их у себя. Я просто по своей некомпетентности не могу что-то конкретное посоветовать, но это тренд. Мы его также изучаем.

Опять же, проведём исследование и поймём, стоит нам выходить на этот рынок или нет. А прямо эксклюзивщиков… Тут такая вещь — у нас тоже есть эксклюзивные фотографы, они просто не знают, что они эксклюзивные. Они любят нас, залились к нам и на другие стоки не идут. Поэтому можно сказать, что они эксклюзивные. А можно сказать, что просто они есть на фотостоке.

Поэтому здесь надо смотреть, о каком эксклюзиве идет речь. Опять же, есть разница — например, если это эксклюзив фудстока, еды — это одна история, если какой-то фрэшинг — то другая. А есть, например, editorial, который, скажем, Getty Images, — у них есть эксклюзив, по-моему, с какой-то неделей моды европейской, и к ним первым поступают фотографии. То есть они как бы эксклюзивщики с той позиции, что к ним быстрее поступает контент. Но потом он у всех оказывается. Поэтому тут вопрос, кто за чем гонится в эксклюзиве.

— Если брать по рынку, я, к сожалению, не могу говорить, что мы хуже или лучше. Мы, Depositphotos, конечно же, самые лучшие. Но если сравнивать… Во‑первых, нельзя сравнивать, например, Getty Images, iStock и нас. Вот Corbis можно сравнить с Getty Images — они крупные, они эксклюзивные, прямо фотобанк.

А мы всё-таки фотосток, и мы специализируемся на масс-маркете. И у нас можно найти много качественного контента. Он не эксклюзивный, и у него нет никаких эксклюзивных прав. Мы занимаемся только royalty-free и расширенной лицензией. Но при этом можно всегда быстро и оперативно что-то найти.

Это такой хороший инструмент, как хорошая кофе-машина, встроенная в кухню: тебе ничего не надо делать, просто нажал кнопку — и она всё сделала за тебя. Вот мы стремимся стать таким удобным инструментом. Как скальпель у хирурга, который просто режет. Он там не фейерверки пускает во время операции и температуру не измеряет, но он очень круто делает то, для чего он предназначен. Мы стараемся стать такими же.

В остальном по рынку сейчас большая конкуренция идёт, конечно же. В Adobe'е запустили свой фотосток, поглотив Fotolia. Постоянно происходят какие-то слияния, поглощения, распределения. Ну, а в целом, можно сказать, что революции пока никто не сделал. И я верю, что мы будем теми, кто как бы развернёт этот рынок в новом направлении.

— Это мой любимый вопрос, я прямо готовилась к нему. Во‑первых, надо понимать, что Dollar Photo Club — это дочка Fotolia, и это интересный проект. То есть изначально, я так понимаю, у них была очень хорошая миссия и действительно классная бизнес-модель. Казалось бы, что ещё нужно? Платишь совсем маленькую абонентскую плату и потом по доллару фотки качаешь. Вроде бы здорово.

Если посмотреть на другие рынки, можно увидеть, что такого рода модели уже существовали. Приведу простой пример. Вообще так получилось, что в моей голове существуют три бизнес-модели. Я о них узнала как раз из Hyper Island.

Первая модель — это когда стоит задача тупо больше продать. Ну, вот как Coca-Cola: нет больше никакой задачи, кроме как продать побольше вот этих баночек со сладкой жидкостью. Вторая бизнес-модель — это не просто продавать больше, но ещё и заботиться о своём потребителе, слышать, что он хочет, давать ему то, что он хочет, как-то налаживать взаимодействие с конечным потребителем. А третья бизнес-модель — это когда связь идёт не просто к потребителю, а к обществу вокруг потребителя, когда формируется сообщество, в котором потребитель просто уже не может ничего покупать, кроме как этот брэнд. Так поступают Nike, Apple. Это ребята, которые формируют сейчас рынок.

Если приводить пример, чтобы было понятно относительно фотостоков, мне кажется, смежный рынок — это музыка.

Но если бегло смотреть, то может показаться, что Dollar Photo Club сделал то же самое. А если присмотреться повнимательнее, то, да, они сделали такую же систему: у тебя есть доступ к огромному количеству фотографий за подписку и плюс сами фотки дешёвые.

Ну, да, здорово, но Spotify и iTunes — они что сделали? Они не просто предоставили доступ, особенно Spotify, а сделали коммьюнити вокруг этого. То есть в Spotify ты видишь, что слушают твои друзья, там подбирают музыку согласно твоим интересам, дают ее прослушать, там есть радио. То есть там целое движение вокруг всего этого.

И, собственно, когда речь идёт про вот такие проекты, они очень классные, но они не живут вне себя. Получается, что Dollar Photo Club как бы создал новую финансовую модель, но не позаботился о том, чтобы сделать из этого бизнес. Мне кажется так. Это моё персональное мнение. И сейчас он, наверно, сойдёт на нет, просто потому что он будет конкурентом для фотостока Adobe. А так идея хорошая, просто немножко не докрутили.

— Да. Я, опять же, повторюсь. Когда человек заходит на фотосток, он как бы знает, что он хочет найти, но не знает. Если у тебя на фотостоке будут запрашивать и скачивать всякую фигню, то твоя релевантная выдача будет похожа на фигню.

Не индивидуально каждого тыкать: «Ты скачал вот эту некрасивую фотографию, а ну-ка скачай вот эту прекрасную!» — это не очень работает. И вообще я считаю, что сообщество лучше работает, потому что не может человек существовать, как одна единица. Он всегда варится в каком-то коммьюнити. Поэтому мне видится так. Во всяком случае, я как евангелист нашей компании выступаю за этот путь, и в том числе в нашем департаменте R&D ведутся такие исследования и разработки. Мы будем стараться именно по такому пути идти.

— Ну, да, такой флэт появился везде. Везде векторная графика, никаких картиночек. Я не могу сказать, что рынок просел. Не знаю, в виду кризиса, наверно, было большее проседание, нежели из-за бесплатных фотостоков. Тут надо очень чётко понимать, что фотостоки не появились потому, что сидели вот такие психи-одиночки, дизайнеры и фрилансеры, которые хотели бы покупать фотографии.

Нет, это начали большие корпорации, крупные компании, которые заботятся о своей репутации, которым важна юридическая поддержка и юридическая документация на тот контент, который они используют в своей работе. Поэтому здесь им как нужна была документация, так она и будет нужна. А тем людям, которые производят фотографии, им как нужны были деньги, так они и будут нужны.

Да, для PR-истории и для маркетинга это очень хорошие ходы, и как бы кто-то может себе позволить их, а кто-то нет. Но здесь ситуация такая, что эти бесплатные фотостоки будут жить, но они не будут создавать сильную конкуренцию, особенно крупным фотобанкам. Они будут развиваться, но рынок из-за этого сильно не изменится. То есть это не убийцы рынка.

— Да.

— Вот это как раз вопрос для нашего департамента. Мы будем это изучать, и, скорее всего, возможны два направления: или произойдёт что-то революционное, что не диктуется сейчас пользовательским поведением, и то, что кардинально изменит всю концепцию спроса на фотографии, или дальше мы будем развиваться, удовлетворяя потребности пользователя.

Сейчас происходит именно так: есть какое-то поведение у пользователей на сайте или не на сайте, и они извне приносят его, и фотостоки под это адаптируются, постоянно создают что-то новое. Но в то же время какой-нибудь Google может разработать технологию, по которой они будут не просто распознавать, что изображено на фотографии, а начнут создавать эти фотографии.

Твой запрос по нейронным соединениям был передан в Google, и они создали именно такого котика, которого ты хочешь. Если так будет, то, конечно, ни фотографы, ни фотостоки уже не будут существовать. Поэтому я, честно говоря, не знаю, но я надеюсь узнать в ближайшие полгода-год, и обязательно расскажу всему миру об этом.

— По удалённой работе вообще отдельная беседа. Я на эту тему писала диссертацию, и с точки зрения моего исследования, я сделала два вывода: что коммуникация и коллаборация — это тот самый цемент среди кирпичиков, который держит всю стену целиком и не даёт ей сломаться.

Под коммуникацией я подразумеваю общение с точки зрения удалённости. Когда ты далеко, у тебя нет возможности потрогать кого-то за плечо, ещё что-то сделать, что-то спросить, пойти вместе водички попить и как-то там спросить, как день рождения у бабушки прошёл вчера или ещё какое-то мероприятие. Этого не хватает, и это надо создавать.

Так, например, в Depositphotos в том числе, я удалённо работаю, и я всегда пытаюсь создать себе маленькие, так сказать, места, где мы можем общаться. Так у меня есть, например, слак для общения с командой поиска, у меня есть куча чатиков в скайпе для общения с разными командами, у нас есть сообщество в фейсбуке, группа, где тоже можно со всеми пообщаться. И это очень помогает.

У Basecamp так появился Campfire — только для того, чтобы был тот самый кулер, куда можно подойти попить водички, поговорить о вечном. И это тоже очень классно работает.

Потом, с точки зрения коллаборации, взаимодействия в команде, удалённо всё происходит медленнее, а, соответственно, развитие происходит медленнее, и все стадии затягиваются. То есть если мы говорим про какую-нибудь стадию подросткового периода, то когда у вас идёт очень много файтинга между командами, когда у вас статус лидера находится под сомнением, тогда начинается вот эта история, связанная с коллаборацией, когда её нужно налаживать.

И вот тут пригодятся все инструменты фасилитации: обратная связь, рефлексия, может, какие-то воркшопы совместные, тимбилдинг туда же можно закачивать. Это всё очень здорово работает. И не бойтесь, что всё происходит удалённо. Всё можно делать в удалённом формате, те же тимбилдинги проводить. В этом ничего страшного нет.

Причём под манифестом я понимаю те правила, с которыми вы пришли друг к другу и сказали, например, что мне для эффективной работы нужно, чтобы мы не ругались матом, когда общаемся; а мне для эффективной работы нужно взаимопонимание, взаимоуважение; а я хочу, чтобы у нас можно было ошибаться, чтобы за ошибки не вздрючивали. И вот такие истории очень помогают.

Ну, соответственно, миссия и ценности — это лучше внутри команды обсудить и вынести совместное решение, нежели чем начальник придёт и скажет: «Так, вот наша миссия, идём в сторону севера и все пашем!» Ну, как бы миссия так себе. А вот если она очень такая, ну, пусть она будет очень пушистая, очень объёмная, например, улучшать жизнь человечества. Окей. То есть мы все проекты делаем, чтобы улучшить жизнь человечества. Это тоже круто работает.

Нет волшебной таблетки, которую ты выпил и сразу стал такой продуктивный. Это всё нелегальные способы, ими пользоваться не надо. Что делаю я? У меня комплексный подход. Я постараюсь показать. У меня вот на стене есть такая штука, это типа моя жизнь, разделенная по сегментам. Там есть семья, есть здоровье и т. д. Это упражнение называется «Круг развития себя». Я его делаю где-то с периодичностью раз в полгода или год и всякие вот такие схемы черчу. Вот.

И зачем я это делаю? Мне это помогает понять, насколько моё колесо жизни круглое, если можно так выразиться. То есть берём, например, каждый сегмент и обозначаем в нем, куда я хочу прийти, чего я хочу добиться, а вот здесь — что я уже могу. И вот у меня в каждом сегменте пометочки. И вот я смотрю, ага, это колесо у меня какое-то не очень круглое, вот здесь вот просело, вот здесь очень много хочется. И я начинаю понимать стратегически, куда я направляюсь. При этом у меня есть такая история, типа чеканье самой себя на уровне всяких внутренних или внешних процессов в моей жизни.

После первой випассаны я вообще поняла, что переживать вообще не стоит ни по какому поводу. Когда я вижу в себе эти эмоции, переживания или ощущаю стресс, важно, чтобы у меня появился в это же время интерес к тому, чтобы понять, а почему я сейчас переживаю. Стоит ли вообще то, за что я переживаю, моей энергии? Поэтому это очень работает.

А если говорить про прикладные советы, то тут всё очень просто. У меня есть Wunderlist, в котором я пишу себе задачи. При этом есть такое деление на рациональный и иррациональный тайм-менеджмент. Вот я полный иррационал, стопроцентный. То есть у меня задачи идут потоками, и если я, например, работаю над задачей, и всё, устала работать, понимаю, что вкус потерялся, то я сразу меняю задачу. Просто беру новую тут же, потому что я знаю, что стоит хоть полчаса потратить в этом состоянии, когда не нравится, — и можно или задачу запороть, или не сделать её эффективно. Ну, и смысл? И ты потратишь впустую полчаса или час, а может, и больше. Поэтому я стараюсь для себя все это сегментировать.

При этом раньше у меня были проблемы с приоретизацией задач, и я себе делала вот эту матрицу Эйзенхауэра, где ты пишешь самые важные задачи, у тебя стрелка вот эта, и самые срочные, и на четыре квадранта делится. Есть очень важные и очень срочные задачи, есть не очень важные, но срочные. И вот эти два непонятных квадранта, которые неважные, но срочные, может быть, их можно делегировать, а неважные и несрочные — что это вообще за задачи, можно их убить или, опять же, делегировать.

При этом делегирование — это прямо очень клёвый инструмент, им надо максимально пользоваться. И если какие-то задачи не нравится делать, или вы неэффективны, — делегируйте их. Вплоть до того, чтобы нанять себе помощника. Потратить на него небольшую сумму денег в месяц или большую сумму, неважно, смотря какой помощник. Но у вас будет больше свободного времени, которое вы можете тратить на то, что нравится.

При этом у меня время разделяется рабочее на 60–20–20: 60 — рабочее, 20 — развитие какое-то, образование, учёбу и ещё 20 — на какие-то сайд проекты, что ли, то есть на то, что я делаю для себя: какие-то исследования, Behance Russia вот веду, в общем, что-то, что кажется полезным. Ну, наверно, это основные истории. Да, расстановка приоритетов, понимание, что срочно, что важно, стратегическое видение, куда всё это и зачем это вообще происходит. И, ну, наверно, видение себя, ведение правильного образа жизни, правильного образа мыслей.

— Behance Russia получился случайно. Так получилось, что лет пять, наверно, назад существовал «Дизайн-коллектор», и был такой Арсений, он основатель «Дизайн-коллектора». Вот его пригласили из Behance быть послом в России. У них активно развивалась эта программа, и она была прямо в самом соку ещё. А я тогда как раз с ним общалась, и он спросил: «Не хочешь ли ты помочь мне с организацией ивента, первого портфолио ревью?» Я говорю: «Ну, давай, а что нужно сделать?» — «Ну, приезжай в Питер, и надо вот это, вот это, вот это». Ну, Господи, а что — приеду. Вот, и я взяла — приехала, помогла ему. Он сказал: «Давай ты будешь моим помощником, ты же в Москве живёшь, будешь типа московским послом, а я — питерским». «Ну, давай», — говорю.

А потом он, по-моему, через год или два из этого посольства ушёл и оставил на меня страницу Behance Russia в фейсбуке. Ну, и я как-то… Я интроверт, наверно, процентов на 60, и не очень люблю выходить в офлайн, поэтому я решила, что ежемесячно проводить портфолио ревью я не смогу, поэтому я буду много в онлайне чего-то делать. Ну, условно много. И потом, может, раз в полгода, проводить вот это мероприятие.

А потом уже так случилось, что эта программа, портфолио ревью, стала то ли ежеквартальной, то ли полугодичной. Сначала была эта страница, потом мне стало тяжко, я начала канючить и у своих друзей спрашивать, кто мне хочет помочь. Присоединилась пара человек, потом нас стало уже шестеро — тех, кто ведёт активность на Behance Russia. У нас есть Slack, у нас есть Skype, и мы время от времени общаемся на темы, типа чего бы такого там дать в плане контента.
У нас есть уже премия «Behance Russia Top‑5». Мы её ежеквартально проводим.

То есть это как-то получилось случайно, и до сих пор нет какого-то конкретного бонуса с этого, кроме того, что публикуются отзывы в LinkedIn от представителей Behance или дают приглашения в гости без оплаты билетов, — это они пожалуйста, это они всегда за. А, в целом, от самого вот этого амбассадорства никаких бонусов. То есть ты вот как хочешь, так и используешь. Если ты сам себе придумал бонус, тебе будет бонус. Не придумал бонус — ну, как бы и никто не придумает.

Поэтому программа амбассадорства уже сошла на нет. Сейчас больше на портфолио review выделяют, и бюджетирование у них есть, и они промоутят это. Но они помнят, что у них есть послы, они как бы нормально относятся и к тому, что послы с какими-то запросами обращаются. Так они, например, разрешили делать галерею для «Behance Russia Top‑5», потому что сторонние галереи они убивают, если они нерелевантные, а вот нам оставили и сказали: «Окей, ладно. Вы же послы, вы делайте». Так, собственно, и получилось.

— В самом процессе было сложно понять свои минусы и превратить их в плюсы. Первые пару недель у меня был какой-то внутренний шок от того, что многие студенты там ходили на сессии с нашими менеджерами, плакали, истерики у них были, и вообще какие-то эмоциональные вещи происходили. И мне было странно, потому что у меня такого не происходило, я думала: ну когда же? Когда же меня взорвёт? И мне на протяжении, наверно, нескольких недель постоянно давали обратную связь, что, Таня, ты негибкая. Ты негибкая, негибкая, негибкая. И я думаю: да что ж это такое! Вроде йогой занимаюсь — и негибкая!

И я подумала, что, наверно, они что-то другое имеют в виду. Начала копаться в себе, спрашивать у ребят, и, действительно, докопалась, что у меня была негибкость с точки зрения командной работы. Если я принимала какую-то идею во внимание, неважно, она моя или не моя, я прямо с ней напролом шла, круша всё вообще на своём пути, и это выбивало работу команды, могла даже в ноль выбить. И я не была гибкая в этом вопросе. Сейчас стараюсь, учусь, и вот уже, сколько времени прошло после выпуска, — всё равно я стараюсь. Вот это было самым сложным.

Ну, остальное всё — понятно, что там по 13 часов в день работали, иногда 8, иногда 10, иногда всю ночь сидишь. Очень интенсивный график. Было сложно с точки зрения языка, потому что, когда я туда ехала, я учила язык полгода от силы, может, даже меньше. И это было сложно. Надо было, помимо того, что говорить на языке, в этом у меня проблем не было, потому что я много жестикулирую, в принципе можно было объясниться, что-то писать на доске или быстренько прочитать какую-нибудь статейку и выжимку какую-то из неё сделать. Тогда мозг начинал скрипеть. Было сложно.

И языковые барьеры ещё были с точки зрения акцентов. Потому что, например, индийский акцент очень сложный, австралийский — невозможный просто, австралийский и ирландский — это всё, это провал. А у нас один преподаватель был ирландец, и я прямо, боже мой, и так, и сяк, и наперекосяк, и переспрашивать по 10 раз уже было стыдно. Но потом попросили его говорить почётче, не глотать буквы, и он справился с задачей.

— Сложный вопрос. У меня обычно спрашивают: «Таня, что было в Hyper Island'е, чему ты там научилась?». На этот вопрос я отвечаю, что, когда я ехала в Hyper Island, я думала, что — у меня же там в голове какие-то полочки образовались, я же в digital работаю, я знаю это, — и я думала, что я сейчас приеду, мне эти полки почистят, умных книжек каких-нибудь поставят, может, роботов каких-нибудь туда зафигачат. Я приехала, они посмотрели на мои полки, сказали: «Да, окей», — вынесли их, открыли дверь за этими полками, вытолкнули за эту дверь и сказали, что там мир, в этом мире всё возможно, иди и сделай.

И так и получилось. В мире всё возможно оказалось. Даже те вещи, которые кажутся супер невозможными, там, я не знаю, левитация, единороги, — это всё возможно, вопрос только, в каком состоянии вы при этом будете находиться. И здесь вот, наверно, это самый большой выхлоп, который я получила. Узнала, что всё возможно. Ну, и, конечно, куча прикладных вещей, которые пригодились.

— Надо сразу отметить, что в Hyper Island нет преподавателей, и нет домашних заданий, и нет парт, за которыми ты сидишь. Нет вообще ничего, что связывает это образование с каким-то обычным классическим, как у нас в России. Я в педагогическом вузе два года отучилась, и чуть-чуть понимаю, что такое образование, и при этом ещё год с Министерством образования отработала и знаю структуру.

И вот ничего общего. Там ты приходишь, у тебя есть менеджер программы, ты к нему можешь обращаться с любыми вопросами, касающимися курса: когда какие занятия, что мне там будет нужно. И он является твоим фасилитатором. То есть ты к нему можешь прийти и сказать: «Всё, у меня кризис жанра, я ненавижу свою команду и хочу ночью их всех убить». Он тебе помогает как-то с этим жить и в итоге пройти этот кризис.

Плюс он фасилитирует ещё всю групповую динамику, а нас там было 42 человека и 2 менеджера. То есть они помогают нам быть эффективными в пространстве. Помимо того, что они дают нам всякие маркеры, стикеры и инструменты, они дают ещё инструменты на уровне «вот такую методологию можно взять», «а вот тут, я вижу, у вас кризис в команде, давайте проведём сессию обратной связи или отрефлексируем». Они помогают этот процесс проводить.

Плюс, помимо менеджера программы, есть лидер индустрии, который приходит на каждый модуль. У каждого модуля свой лидер, и он как бы его ведет. Так у нас, например, был модуль «Big Data», и там у нас был футурист, футуролог, он вёл весь модуль. Он нам рассказывал, показывал, как работать с данными. Но это не один лидер делает. Они вместе с менеджером программы приглашают несколько экспертов. То есть получается, у нас есть менеджер программы, лидер индустрии и группа экспертов.

У нас был какой-то преподаватель из одного очень модного института, он нам рассказывал, как визуализировать данные. Мы там прямо собирали тонны информации в Excel, выгружали в Gephi и смотрели, как это всё визуально отображается. Фильтрами учил пользоваться, и мы смотрели, как это всё выглядит. Вот такой пример.

И было 6 разных модулей. Поэтому никаких преподавателей. А взаимоотношения очень разные. У нас были люди, которым было 55 лет, 21 год, бородатые, лысые, мексиканцы, индусы, филиппинка девушка была. То есть настолько все разные, и с этими темпераментами со всеми было довольно интересно, но иногда очень сложно. Постоянное взаимодействие.

Поэтому они очень следили, и практически каждый день у нас было какое-то задание или даже несколько, которые были направлены на сплочение команды, на понимание друг друга, особенно первые пару недель. У нас только и были, что эти истории, просто чтобы мы поняли, зачем мы пришли, и поняли, что мы все нормальные чуваки, можно со всеми общаться. То есть вообще не как обычное образование.

— Да, был. Он назывался Advanced Work Based Project. То есть это проект, который ты делаешь на основе работы, будь то стажировка или какая-то ещё история, связанная с твоей работой. Задача была сделать проект, причём какой-то реальный проект. Это могло быть исследование, но которое куда-то приводило. Или это могла быть какая-то креативная концепция, которую ты как-то протестировал и попробовал.

Там прямо ряд критериев был, потому что мы сдавали на MA, то есть магистратскую степень, и там был ряд критериев, завязанных под эту магистратскую степень. То есть работа должна быть актуальна рынку, конкурентоспособна, и там был перечень этих критериев. Потом ты её просто сдаёшь, не надо приезжать защищать, надо было просто pdf отослать, и потом тебе обратную связь выдают: «Всё, ты сдал на двойку, пересдавай!» Ну, так со мной случилось.

— Больше всего удивило, наверно, то, что нет преподавателей, хотя нам говорили заранее про это, но это все равно удивило. То есть, как же без них, кто знания давать будет? А оказалось, что всё нормально, знания дают, ещё добавляют, и они как бы вываливаться уже начинают. С этим всё круто. Что ещё удивило?

И я так же буду рада видеть, если кто-то приедет в гости. Настолько сплочённая семья получилась из этих сорока двух людей, и всего за полгода. Это было наибольшим шоком.

Ну, и, наверно, третье — это то, что получилось. Потому что я шла к Hyper Island'у года три, наверно, я не верила, что я заработаю денег, сколько надо, что я выучу английский, что вообще я поеду куда-то в другую страну, буду жить и учиться. Вот это удивило. То есть я в конце прямо сидела, это был последний день перед отъездом, и я думала, что вот, всё, оно всё прошло, теперь только сдать этот диссер — и всё круто. И я не верила. Правда, не верила, и до сих пор мне это кажется, что это было чем-то очень рискованным, но очень интересным.

— Очень сложно сказать. Тут как бы палка о двух концах. Можно сказать, вот купил ты какой-нибудь ноутбук, например, и стоит ли он своих денег? Ну, если ты им гвозди забиваешь, то, наверно, не стоит. А если ты им реально пользуешься, — то да, наверно, стоит. Можно поехать в Гарвард, отучиться на MBA и приехать и так же продолжать кассиром работать. Ну, правда. Есть такие случаи. А можно окончить школу в Урюпинске и построить какую-то компанию, которая спасает человечество. Ну, условно говоря.

Поэтому очень важно понимать ваши цели, прежде всего, зачем вы хотите идти в Hyper Island, если это вдруг Hyper Island, и надо чётко понимать, насколько вам это нужно, важно, чего вы хотите. Потому что те люди, которые приходили и говорили «Я хочу магистратскую степень», они её и получали. А были люди, которые говорили: «Я не знаю, я хочу попробовать и посмотреть, что мне дадут». С ложки кормить там никто не будет. Меня однажды ругали на занятии, преподаватель мне так и сказал: «Мы здесь не для того, чтобы тебя с ложки кормить».

И это в мире очень распространённая история, то есть, когда ты приходишь на работу, тебе могут сказать твои бонусы и плюшки, но если ты сам для себя их не выдумаешь, тебе начальство и не даст. То же самое и с обучением. Если ты не поймёшь, для чего ты хочешь учиться, то ты не научишься. Ты можешь даже в онлайн курсах получить то же самое, это вопрос целеполагания.

А в плане того, что я получила — это бесконечное количество связей. Это самое, наверно, важное для меня. Те знания, которые там давали, — да, они полезные, они очень сильно расширяют твоё мышление, и я теперь могу свободно говорить на любые темы. То есть, говорю ли я с футурологом, с философом или с кем-нибудь физико-математической направленности — это всё нормально. То есть я чувствую себя комфортно в этих условиях, у меня не возникает паники.

И ты становишься очень любопытным. Во всяком случае, у меня так получилось. То есть благодаря тем знаниям и методам, которые они вкачивали в нас, я стала очень любопытной. И, наверно, самое важное, что я ещё получила, помимо контактов и знаний, — это понимание себя.

У них очень много направлений на self-development, и когда ты начинаешь в этом копаться, там, конечно, много всего возникает, хорошего и плохого, но ты начинаешь понимать, чего ты хочешь в жизни. Ты начинаешь хотя бы задумываться об этом. Не сразу, не так, что вот сразу озарение пришло. Но ты начинаешь об этом задумываться и шаг за шагом в жизни к этому идти. Это очень здорово. За это я могу сказать искреннее спасибо Hyper Island'у.

— Да, там давали таблетки с любопытством.

— Это провальный вопрос не ко мне, потому что у меня очень смешно с Hyper Island'ом получилось. Я в своё время, лет пять назад, грезила мечтой попасть в Fantasy Interactive. И, конечно же, я узнала, что там Антон Реппонен — арт-директор. Я написала Антону, он тогда вообще не знал о моём существовании. Типа: «Привет, Антон! Я девочка из России (я тогда ещё в Смоленске жила), и я хочу работать в Fantasy Interactive project менеджером». Он сказал: «Ммм, тебе не понравится у нас работать project менеджером, не надо тебе это всё». А я настояла, мол, нет, скажи мне, как. Он сказал: «Ну, ты из России, будет много проблем с визой, нужно какое-то конкурентное преимуществ. Им может стать зарубежное образование». И он порекомендовал Hyper Island — школу, которая может помочь в этом. Ну, и всё. Вот сказали, программа записана — пошла пахать в эту сторону. Я даже не рассматривала другие школы.

У меня единственный случай был, когда я провела первый транш денег в Hyper Island и встретилась со своим другом, а он мне начал выносить мозг относительно того, что я такие деньги отдаю за это обучение: «Ты могла бы MBA получить за эти деньги!». Я начала искать: «Окей, а что же есть ещё с точки зрения какой-то digital истории для менеджеров?». И много чего нашла, ну, мне эти школы никто не рекомендовал, я их просто находила. Есть и в Швеции интересные школы, и Miami Creative school. Все про них знают, но у меня просто душа к ним не лежала, потому что не было никакой рекомендации. А потом так получилось, когда я уже заканчивала Hyper Island, что мне уже и в Fantasy Interactive не хотелось, там совсем другая жизнь началась. Но до сих пор благодарна всем, кто меня направил в эту историю.

— У меня есть очень классная книга, она называется «Внутри себя». Вот там всё можно почитать. Еще у меня есть какие-то классические истории, типа «How to Get Things Done», и они хорошие, правда хорошие. Много книг по поводу саморазвития, призвания. Но я считаю, что все ответы внутри себя. И когда ты научишься слушать себя и понимать себя, ты поймёшь, как тебе работать, так, чтобы ты был эффективный, над какими задачами тебе работать, чтобы ты был эффективный.

В этом плане мне очень сильно помогает медитация. Молитвы, медитации, как угодно это можно называть. У меня это сводится к тому, что я просто сажусь, закрываю глаза, держу спинку ровно и начинаю анализировать, что происходит, не анализировать даже, а пытаться осознать. С анализом это как бы… Дай бог сначала осознать, а потом уже будем анализировать. И осознание приводит тебя к какому-то состоянию спокойствия, когда ты можешь не безрассудно совершать какие-то действия и поступки, а спокойно проанализировать, что, например, произошло за день.

У меня есть коуч, и мы с ним вывели такой триггер для меня, когда нужно успокоиться. Мы это называем десятой стадией моего состояния развития. Мне нужно положить руки на живот — и я тогда прихожу в эту десятую стадию. Ну, то есть условно, конечно, но это моя такая микромедитация. И я перед встречами сейчас пытаюсь положить руки на живот, успокоиться, почувствовать, что происходит в моём теле, где у меня там сердце стучит, если оно сильно стучит, или руки вспотели, или горло начало сипеть, или ещё что-то. Почувствовать — и успокоиться, погрузить себя в это десятое состояние дзена или, там, безмерной любви ко всему человечеству и к себе самой, и пойти на встречу.

И мой коуч, Глеб Шулешов, он попросил меня вести дневник. Я его очень условно веду, но всё же. У меня там есть прямо такая статистика: «Положила руки на живот перед встречей, встреча прошла хорошо». Или: «Не положила. Хреново». Ну, то есть какие-то такие вещи, они у меня работают. Я не исключаю возможности плацебо с этой историей, но если это работает — то бог с ним, что это плацебо, пусть работает.

— «Тяжёлые наркотики», — хочется ответить. Но нет, на самом деле, всё, опять же, зиждется на принципах здорового образа жизни, питания. Например, с утра, я помню себя 4 года назад, когда я вставала на работу в Москве, и первое, что я делала, это выпивала чашку кофе, какую-то фигню засовывала в себя, даже не думая. Дай бог успеть прожевать до выхода из дома! А потом я приходила на работу, пила ещё чашку кофе, конечно же, может быть, ещё какую-нибудь дрянь, типа кока-колы, чтобы ещё больше взбодриться. И я совершенно не задумывалась о том, что происходит в моём организме.

А сейчас, во‑первых, я поменяла график. Я всегда думала, что я сова, а я сейчас встаю в 6–7 утра, и нормально. Я приучила организм, и всё отлично получается. Когда ты так рано встаёшь и не бежишь за чашкой кофе, а вместо этого встаёшь на руки или на голову, то у тебя то же самое происходит: кровь приливает к мозгу, ты так же бодро себя чувствуешь, как после чашки кофе, и действие тоже такое недолгое. То есть ты не как оглашенный два часа потом. Это буквально 15 минут такой бодрости — и ты начинаешь что-то делать. Плюс, например, зарядка. Если я её не сделала, если у меня какой-нибудь день, например, проведённый в поезде, и я не сделала зарядку, я прямо чувствую, что у меня энергия иссякает.

Да, есть места силы. У меня, например, в Москве есть места силы, я туда приезжаю, сажусь, час поработаю — и я прямо весь день гиперпродуктивная могу быть. Поэтому здесь, опять же, надо покопаться внутри себя, понять, из-за чего нет энергии: это может быть питание, это могут быть стрессы. То есть то, из-за чего ты непродуктивный. Это могут быть какие-то обиды, незавершённые задачи.

У нас работала менеджер, так вот, она была очень продуктивная, если у неё чётко было решено с вечера, какие ей задачи надо делать завтра. И я прямо видела, если она их с вечера не записала, то утром она приходит, у неё паника, кризис просто происходит. И мы с ней вечером садились и писали эти задачи.

Мне, например, всё равно, есть задачи или нет. Я могу отключаться, могу просто лечь спать. Помедитировала, помолилась, выключилась. И всё, я не переживаю по поводу задач. А был период, когда я прямо не могла заснуть от того, что мысли, идеи вертелись, и они кажутся такими гениальными, что если ты сейчас не пойдёшь и не сделаешь, то всё, мир рухнет. Всё — фигня.

— Я не могу сказать, что у меня напряжённый график. Нормальный график. Это правда. Я работаю 8 часов в день. Могу, если какие-то кризисы случаются, и побольше работать, но в среднем 8 часов. При этом у меня соблюдаю это соотношение, что не все 8 часов я впахиваю, а я разделяю рутину и интересные задачи. И стараюсь 40–50, а иногда даже и 60% времени делать что-то интересное. А остальное время делать рутину. И если много становится рутины, я начинаю очень активно делегировать.

Свободное время трачу на йогу, музицирую, медитирую, пытаюсь как-то духовно развиваться. Но оно как-то всё вкупе происходит. Если на меня находит какое-то вдохновение по поводу питания, то я начинаю со всех сторон его рассматривать. Не просто, что я ем, а с каким духовным настроем я это ем. Вот в последнее время очень на воде заморачиваюсь, я себе купила серебро для ионизации, камушки специальные, чтобы очищать воду, начала разговаривать с водой, которую я пью. И это очень круто работает, живот потрясающе реагирует. То есть он как бы, чуть-чуть не ту воду ты выпил, — он начинает буянить и говорить: «Что это вообще? Где моя благостная вода?!»

— «Мы поговорили о чём-то другом, мы не договаривались, какую пить!». Тоже очень много в голове, но бывает, что насмотришься этих фильмов про структуризацию воды, и как там внешне на неё всё влияет, и начинаешь заморачиваться. Позаморачиваюсь, может, полгода, а потом меня отпустит. Так вот, собственно, и происходит. Йога, музицирование, стихи люблю читать, ну, это для себя больше, я так на публику не выношу. И всякое такое.

— Ура! Мы всё как-то вовремя. Супер. Я буду рада ответить на любые вопросы, если вдруг появятся. Пишите мне в слаке, я всегда открыта. Любые темы саморазвития, о Hyper Island, Depositphotos, всё, что угодно. Буду рада!

— Всем пока-пока!